В начале 1827 года портрет Пушкина пишет замечательный московский художник Василий Андреевич Тропинин.
К этому времени торжества в Москве давно окончились, жизнь текла обыкновенная, будничная.
Царь с двором и многочисленной свитой возвратился в Петербург; Пушкин пока остается в Москве.
Впрочем, в первых числах ноября 1826 года он бросается обратно в свое Михайловское, где так томился недавно, откуда так настойчиво желал выбраться. Не случайно, должно быть, рождается в эти дни:
Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод...
И не случайно в разгар московской славы, среди криков восторга Пушкин, по свидетельству современников, нередко печален и мрачен, исполнен дурных предчувствий.
Не случайно, едва оказавшись в Михайловском после бурной праздничной "коронации поэта", он открывает рабочую тетрадь, которой два месяца не касался, - на чистом листе появляется изображение виселицы с пятью повешенными и строчка - "И я бы мог".
19 декабря Пушкин возвращается из деревни в Москву и поселяется у своего друга Сергея Александровича Соболевского. 26 декабря он прощается с Марией Николаевной Волконской, спешащей за мужем в сибирскую каторгу. "Тут был и Пушкин, наш великий поэт... - вспоминает последний московский вечер Волконская. - Во время добровольного изгнания в Сибирь жен декабристов он был полон искренного восторга; он хотел мне поручить свое "Послание узникам" для передачи сосланным, но я уехала в ту же ночь, и он его передал Александрине Муравьевой".
Пушкин "жив, скор и по - прежнему в одну минуту переходит от веселости и смеха к задумчивости и размышлению", - отмечает в эту пору один из его приятелей. Похожих свидетельств множество. Дело, конечно, не в страстной, неровной, впечатлительной натуре поэта. Или не только в ней. Стройная, светлая, согласованная в мыслях и чувствах натура Пушкина не мола не соединять в себе и проницательного, а оттого часто горестного взгляда на мир, в котором ему суждено жить, и ясной веры в будущее, надежды, без которой немыслима жизнь. Послание "В Сибирь" исполнено этой надежды и веры: "Придет желанная пора..."
Может быть, уже в эти январские дни 1827 года затевается, начинается тропининский портрет.
...Когда они встречаются, Пушкину - двадцать восьмой год, Тропинину – пятьдесят первый. Художник родился крепостным, лишь на сорок восьмом году жизни Тропинина господин отпустил его на волю – Василий Андреич уже всей России известный живописец. Тропинин живет тихо; его приглашают в Петербург, предлагают видные должности при императорской Академии художеств, чин, мундир – он отказывается решительно: «Все я был под началом, да опять придется подчиняться…» Он предпочитает Москву, жизнь тихую и спокойную: наёмная квартира, при ней маленькая мастерская – из окон прелестный вид на Кремль.
Скульптор Рамазанов, современник и собеседник Тропинина, рассказывает «Тропинин написал портрет Александра Сергеевича Пушкина по его собственному желанию, для подарка г. Соболевскому… Соболевский хотел иметь портрет Пушкина домашнего, обыкновенного, каким он был всегда, непричесанного и неприглаженного… Заказчик желал, чтобы Пушкин был написан в его красивом халате, с длинным ногтем на большом пальце и с кольцом на другом. Пушкин ходил к Тропинину на улицу Ленивку…»
Тут самое важное, что портрет написан по его – то есть Пушкина – собственному желанию. Это подтверждает и Соболевский: «Портрет Александр Сергеевич заказал Тропинину для меня и подарил мне его на память». Пушкин сам хочет, что был написан его портрет, сам выбирает портретиста – именно Василия Андреевича Тропинина.
Бесспорно, Тропинин – лучший московский портретист. Но, наверно, не только это определяет выбор. Тропинин создал особенный тип своего, тропининского портрета; его привлекало именно то, что хотели сохранить в портрете Пушкин и Соболевский. «Портрет человека пишется для памяти, ему близких людей, людей, его любящих», - объясняет свою задачу Тропинин. Люди на его портретах одеты в мягкие халаты, в рубахи, свободно расстегнутые у ворота. Живописец словно заглянул к ним с улицы в окно и застал в самом что ни на ест обыкновенном виде: один задумчиво наигрывает на гитаре, другой мечтает, подняв глаза от книги, третий занят будничной работой.
Пушкин хочет предстать на портрете перед другом в халате – Тропинин любит и умеет писать халаты: он делает это с таким одушевленным мастерством, что одежда под его кистью становится неотъемлемой частью изображенного человека. Он и сам, Василий Андреевич, любит ходить в халате; замышляя автопортрет, Тропинин изображает себя в халате на фоне Кремля. В этом есть даже нечто вызывающее, о чем тишайший Василий Андреевич и не помышляет, конечно. Но для Пушкина и его поколения халат не просто вольготная и удобная одежда: халат – противоположность чиновному или военному мундиру, признак независимости.
Наверно, Тропинин увидел Пушкина в халате и во время первого их свидания на квартире Соболевского, куда художник пришел, чтобы начать портрет. Рассказывают, что он застал поэта лежащим на полу и играющим со щенками…

Внимание! Все материалы предоставлены исключительно для ознакомления! При копировании материалов ссылка на сайт ОБЯЗАТЕЛЬНА!!! В противном случае это будет считаться как нарушение авторских прав! С уважением к Вам, Администрация сайта!