...Впервые после ссылки Пушкин приезжает в Петербург 24 мая 1827 года.
16 июля 1827 года, почти день в день первой годовщины казни декабристов, написан "Арион" - Пушкин определяет свое место в движении: "Пловцам я пел..."
Днем раньше, 15 июля, знакомый поэта отмечает: "С Пушкина списал Кипренский портрет необычайной похожий".
В 1823 году Кипренский возвратился из Италии, куда послан был, как водилось, совершенствоваться в искусстве и где прожил почти семь лет. Командировку предоставили ему в свое время как даровитейшему из молодых художников, но европейские войны, а после - Отечественная долго не позволяли ему отправиться в путь: он поехал в Италию уже зрелым и прославленным у себя на родине мастером.
Он покинул Росиию взбудораженную, вдохновленную 1812 годом, когда каждый русский чувствовал себя, по словам Кутузова, спасителем Отечества, - отсвет эпохи лежал на его полотнах.
В Италии Кипренский не столько удивлялся, сколько удивлял: давний портрет, им написанный, на выставке принимали за работу Рубенса или Рембрандта; скоро и на "родине искусств", как называли Италию, слава Кипренского оказалась столь велика, что его почтительно просили исполнить автопортрет для знаменитейшей галереи Уффици - такой чести прежде не удостаивался ни один русский художник.
Казалось, на родине Кипренского должны были встретить восторгами. Но этого не произошло. Живописец Александр Иванов, будущий создатель картины "Явление Христа народу", объяснял: "Кипренский не был никогда ничем отличен, ничем никогда жалован от двора, и все потому только, что он был слишком благодарен и горд, чтобы искать этого".
Прислушиваясь к "мнению света", начальство императорской Академии художеств объявило Кипренскому, что, поскольку он не служит, "квартиры и стола" ему не положено. Академическое начальство распрастраняло сплетни о лени художника, о его нестерпимом высокомерии, о падении его таланта.
Особенно тягостной сделалась жизнь петербургская жизнь Кипренского после 14 декабря 1825 года. Среди тех, кто был в тот день на Сенатской площади, оказалось немало добрых знакомых живописца; главное же - это были люди благородных стремлений, безукоризненной чести, беспримерной храбрости, это были "дети 1812 года", как называл декабристов участник восстания Матвей Муравьев - Апостол, это было поколение, запечатанное на холстах Кипренского, в лучших его портретах.
Пушкин был из тех людей, по которым истосковалась кисть живописца, душа его. Возле Пушкина дышалось полной грудью, несмотря на разреженный воздух казенного, николаевского Петербурга, в котором остро не хватало живительного кислорода. В Пушкине оживало для Кипренского прошлое: друзья поэта – Жуковский, Батюшков, Крылов, Гнедич – и его давние друзья. Но Пушкин воспламен6ял и великие надежды на будущее: он был воплощение бессмертия, живое воплощение искусства.
Меньше чем за месяц до восстания Рылеев, тоже приятель Кипренского, писал Пушкину в Михайловское: «На тебя устремлены глаза России; тебя любят, тебе верят, тебе подражают. Будь Поэт и Гражданин». В пору, когда многие старались отказаться от себя и стать «как все», подавляли в себе лучшие душевные порывы и прятали глаза, чтобы блеск их не выдал этих порывов души, перед Кипренским оказался человек, который в каждом слове, каждом взгляде, каждой черточке своей оставался самим собою – Поэтом, Гражданином, Пушкиным!!!

Внимание! Все материалы предоставлены исключительно для ознакомления! При копировании материалов ссылка на сайт ОБЯЗАТЕЛЬНА!!! В противном случае это будет считаться как нарушение авторских прав! С уважением к Вам, Администрация сайта!